В театре Толстого — премьера «Обломова»

Режиссёр спектакля — лауреат Государственной премии России Александр Баргман. Три года назад петербуржец уже ставил в Липецке «Русский роман» по мотивам «Анны Карениной» и биографии Льва Толстого. На этот раз своё «вдумчивое, глубокое и серьёзное высказывание» режиссёр подбирал специально под Владимира Борисова. Его Александр Баргман назвал уникальным артистом. А никто и не спорит: в театре Толстого Борисов сейчас главная звезда.



В основе спектакля тоже русская классика, обращение к ещё одному выдающемуся автору «из школьной программы». Знаковость образа Обломова для русской литературы нарочито подчёркивается в спектакле цитатами критиков, а также наивными и смешными строками из школьных сочинений: «Она давала Обломову любовь, а он никак не брал», «Лучше бы Обломов поехал в Африку, а не к Ильинской».

Но спектакль отнюдь не для школьников — это постановка для взрослых, думающих и терзающихся сомнениями людей, это проникновенное исследование человеческой натуры, внутреннего мира героя, находящегося в постоянной борьбе между мечтательностью и действием, ленью и стремлениями к переменам, это история о русской душе и трагедии неприятия условностей мира.

— Для меня роман Ивана Гончарова не менее значим, чем романы Льва Николаевича Толстого. Я думаю, что Илья Ильич Обломов — это в каком-то смысле герой нашего времени, потому что сохранить свою душу, не разменяв её, не став частью общих движений, толпы, идеологий — это сегодня очень и очень важно. Важно, чтобы человек самосохранился, чтобы душа его сохранилась, не расплескалась, не раздробилась на какие-то необходимости. Мне совершенно не интересен сатирический взгляд на Обломова, привитый нам ещё со школьной скамьи — что он ленив. Ведь не деяния Обломова, не вступление его в жизнь, его бездействие — это и есть действие. Уж лучше ничего не делать, чем действовать лицемерно, неискренее. И нельзя сказать, что Обломов цельный — нет, он страдает от того, что никак не может попасть в эту действительность. Он своего рода святой маргинал. И я думаю, поднятый вопрос самосохранения, собственной души, собственного малого круга сегодня очень важен для каждого зрителя, — считает Александр Баргман.



Режиссёр признаётся: «Больше всех из своих персонажей люблю Обломова, потому что тоскую по нему в себе. Во мне очень много Штольца и мало Обломова, а я бы хотел, чтобы было как-то сбалансировано, что бы как-то эта пропорция менялась… И я рад, что нам вместе с артистами удалось преодолеть штампованное восприятие Обломова. А тексты здесь все гончаровские».

Обломов — глубокий, нервный, растерянный человек, тоскующий по детству, по раю, по Обломовке. Человек, поверяющий всю свою жизнь по тому, что было в прекрасном далёко. А единственное, что может поднять Обломова с дивана —  конечно, не Штольц, а любовь. И это важнейшая тема и в романе, и в спектакле.

— А ещё Илья Ильич Обломов — это и Илья Муромец, который 33 года лежал на печи, а потом встал, и пророк Илья — здесь очень много библейских ассоциаций и ассоциаций с происходящим. А вот со звучащим в начале спектакля тезисом: «Россию сгубили два Ильича: Илья Ильич Обломов и Владимир Ильич Ленин» — высказыванием едкого Владимира Набокова я не согласен, — добавил Баргман.



У Баргмана Обломов — это не про 55 пар чулок и все худые. Это про другое. В противовес глыбе, возвышающемуся над мрачной толпой живому Обломову, в спектакле — серые, суетные фрики: критики, наркоманы и вампиры, современники, полуживые персонажи в масках или марионетки, столичный шум и свет. Собственно это и отображено на обложке театральной программки по мотивам картины «Над городом» Марка Шагала. Только Марк/Обломов вознёсся над повседневностью без своей Беллы. 



Эти другие герои — те мы, кто легко выносит суждение о любом человеке и явлении, ставит ярлыки и выносит приговор. Волей-неволей возникает вопрос: а где же тут человек, куда он скрылся?





Но во втором акте и эти циничные «иные» меняются в лучшую сторону. Со слов режиссёра, из этих «чертей» выходит наружу хорошее. Маски смываются, а на месте живых мертвецов и дельцов появляются подростки в пижаме, укороченных детских белых штанишках. А одновременно и увеличивается до невероятной длины халат Обломова: за ним уже волочится невероятный шлейф.



Лейтмотивом в спектакле «Обломов» звучит стихотворение Сергея Юрского «Всё начнётся потом» — сначала взрослым, а потом детским голосом, как будто из «Сна Обломова», в котором он попадает в своё детство и отрочество, просыпается в чудном крае, где царят мир и спокойствие.

«Всё начнётся потом,
когда кончится это
бесконечное душное, жаркое лето.
Мы надеемся, ждём, мы мечтаем о том,
чтоб скорее пришло
то, что будет потом.
Нет, пока настоящее не начиналось.
Может, в детстве...
ну в юности... самую малость...
Может, были минуты... часы... ну, недели...
Настоящее будет потом!
А на деле
На сегодня, назавтра и на год вперёд
столько необходимо-ненужных забот,
столько мелкой работы, которая тоже
никому не нужна...»

«Это все — к настоящему только прелюдия. Настоящее будет потом», — убеждают закрутившихся в суете дней зрителей со сцены. И вот этот поиск настоящего, поиск утерянного идеала и внутренняя работа над собой — и есть самое главное.

А ещё «Обломов» — очень красивый, зрелищный спектакль. На сцене идёт и снег из лепестков сирени, а как только герой отказывается от всеисцеляющей любви — его диван чудным образом превращается в повозку в похоронной процессии. А какими символами комфорта и быта обрастает сцена при появлении в жизни Обломова Агафьи Пшеницыной? Одна только коллекция слоников чего стоит!







Художник-постановщик спектакля — тоже столичный: Елисей Шепелев. В качестве сценографа и художника по костюмам он работает в ведущих музыкальных театрах страны, в том числе Мариинском театре в Санкт-Петербурге.





У Шепелева и Баргмана это вторая общая работа: вместе они ставили моноспектакль о Марлен Дитрих актрисы Олеси Казанцевой — как раз она играет в «Обломове» Ольгу Ильинскую. А 29 сентября в рамках фестиваля «Липецкие театральные встречи» показали совместную работу Александра Баргмана и Олеси Казанцевой — спектакль «Пиаф. Любовь не по нотам». В Обломове Олеся Казанцева тоже красиво поёт.