Знаете ли вы, что наш земляк был одним из организаторов восстания в концлагере Бухенвальд?

О Сергее Михайловиче Харине сохранились крайне скупые сведения: известно, что он родился в селе Нижняя Матрёнка Добринского района в 1901 году, в армии с 1920-го года, призывался Хворостянским военкоматом. Некоторые данные о Сергее Харине отыскал воронежско-липецкий историк Виктор Бахтин. История его пленения рассказана в сообществе музея удмуртского города Можга. Наиболее полно рассказывается о подполковнике Харине в воспоминаниях узника Бухенвальда Игоря Смирнова, опубликованных в 1957 году.

Бухенвальдский набат

Подполковник Игорь Смирнов попал в Бухенвальд после того, как отказался сотрудничать с нацистами.  В книге воспоминаний «Бухенвальдский набат» он описал быт узников концлагеря, рассказал о подпольном движении, созданном немецкими коммунистами. Именно они были среди первых заключенных Буханвальда. А советские военнопленные и гражданские оказались в лагере только осенью 1941 года. 



Чем же занималось немецкое подполье? К примеру, подпольщики организовали массовый саботаж на военных заводах, на которых работали узники лагеря. Немцы-подпольщики оказывали помощь советским военнопленным: находясь на определенных постах обслуги лагеря, они помогали менять личности попавшим в плен комиссарам,  коммунистам, присваивая им имена умерших в лагере людей. Таким образом были спасены несколько попавших в плен Героев Советского Союза. Подпольщики подкармливали советских военнопленных, раненых и больных, находящихся на грани гибели, старились ставить на работы полегче. 

Оказавший в Бухенвальде подполковник Сергей Харин также попал под опеку подпольщиков. Поначалу он не догадывался о том, что в лагере действует такая сеть, также как и автор воспоминаний, однажды он пришел к мысли о её создании, и поделился идеей со Смирновым.  И удивился, узнав, что подполье в лагере уже есть. 
Но вернемся к этому чуть позже…



Несломленный «власовец»

В сообществе музея «Набат памяти» города Можга рассказывается о пленении Сергея Харина и о том, как он попала в Бухенвальд: «Сергей Михайлович службу в Советской Армии начал с 1920 года. Во время войны командовал артиллерией одной из дивизий 2-й ударной армии Волховского фронта.


Сергей Харин (фото 30-х-40х)


В 1942 году части армии под командованием генерала Власова оказались в окружении. Израсходовав боеприпасы и продовольствие, были вынуждены выходить из окружения небольшими группами. Во время выхода из окружения попали под артобстрел, Сергей Харин был контужен и ранен осколком снаряда в шею. В июне 1942 года в бессознательном состоянии немцы взяли в плен Сергея Михайловича. За антифашистскую агитацию, за отказ идти служить в немецкую армию и в том числе в Власовскую армию, и, наконец, за саботаж и вредительство на немецких военных заводах его переводят в лагерь смертников Флоссенбург. Через 7,5 месяца переведен в концлагерь Бухенвальд…»

Информация о том, что до Бухенвальда Сергей Харин побывал в других лагерях и вел в них агитацию, за что  чуть не поплатился жизнью, есть и в воспоминаниях Смирнова. Подполье сразу приняло несгибаемого подполковника Харина в свои ряды и немецкие коммунисты, и советские подпольщики наряду с другими лагерными «партизанами» из числа представителей других стран оказывали ему большое доверие. Сергей Харин стал активным членом подполья.  Однажды, он также как и немцы-подпольщики, выяснил, что в лагерь прибывает группа советских военнопленных из 38 человек, и среди них есть двое известных красноармейцев. Всю группу должны были казнить.  Вместе с немцами-антифашистами было предпринято все для спасения людей. Большинство из всей группы удалось спасти, но десятерых, увы, нацисты казнили. 

Восстание 

Основной же задачей Сергея Харина было создание боевых групп Бухенвальда. Представляете задачку? Боевые группы в нацистском концлагере!

Опять же, благодаря воспоминаниям  Игоря Смирнова, становится известно, что заключенные, которые работали на военном заводе ДАУ,  вынесли из цехов и доставили в лагерь по винтику оружие и боеприпасы. Тайники с оружием находились едва ли не в каждом бараке. Но вооруженное противостояние с охраной лагеря подпольщикам было не под силу - лагерь охраняли три с половиной тысячи вооруженных до зубов эсэсовцев. Да и бежать было некуда – кругом Германия! Нужен был удобный момент. И он настал. Вдохновение подпольщикам придало Сталинградское сражение.  После него весь 43 и 44 год шла детальная подготовка восстания. Когда стало ясно, что войска антигитлеровской коалиции уже близко, интернациональный комитет подполья решил – «Вперед!». Это было 11 апреля 1945 года, когда разведка подпольщиков узнала, что нацисты запланировали уничтожение всех узников Бухенвальда.

Далее цитируем Игоря Смирнова: «…И тут же новая весть, которую сообщают немецкие политические: уничтожение лагеря назначено на сегодня, 11 апреля, на 17 часов. В случае надобности, будут бомбардировщики или штурмовики с ядовитыми газами. А в лагере 20000 человек! Опять собирается Интернациональный комитет. Вальтер Бартель начинает:

– Ждать союзников больше нельзя, восстание – единственное спасение. 15 часов 15 минут. Взрыв гранаты у кантины – сигнал к штурму. Кто за? Принято единогласно. Будет осуществляться план Б – прорыв из лагеря через колючую проволоку и дальнейшие действия, как предусмотрено.

Сразу же собирается русский военно-политический Центр. Приглашаются командиры и комиссары бригад и батальонов. Вырабатывается воззвание ко всем бойцам... Военно-политический Центр дает последнее распоряжение: зачитать воззвание по блокам и приступить к раздаче оружия. Что тут поднялось в лагере! Тишина, царившая последние дни, взорвалась. Даже те, кто уже знал о существовании подпольной армии, не представляли, «сколько же у нас оружия. И когда стали отдирать доски полов, стен, вскрывать все тайники, и на столах в блоках появились карабины, пистолеты, гранаты, кинжалы, бутылки с горючей смесью, крикам восторгов, казалось, не было предела. Люди махали руками, вскакивали на скамьи, на столы, целовали оружие, тянули руки, чтобы коснуться холодной стали пистолетов, пересчитывали патроны. Но и это ликование улеглось. Оружие спешно чистилось, пригонялось, ставилось на боевой взвод, Конечно, всем не хватило. Но, подчиняясь общему подъему, люди хватали лопаты, ломы, камни, скамьи…

Среди эсэсовцев тоже движение, суета. Раздается сигнал общего построения, в беспорядочной спешке грузят на машины имущество, бегают солдаты. По громкоговорителям ревет голос раппорфюрера: «Всем офицерам и солдатам СС немедленно выйти из лагеря!»

«Выйти из лагеря?» Это хорошо! 

Собираемся у 25-го блока. Рядом со мной Бакий Назиров – командир деревянной бригады, Бибиков – командующий каменной бригадой, Сергей Пайковский, которому с карантинным лагерем приказано быть в резерве. Последние наказы: Бакий идет на угловую вышку и деревянные запасные ворота, Бибиков атакует правее, Сергей Пайковский ждет особого сигнала. Здесь же Валентин Логунов со своим штурмовым батальоном. Ребята все с оружием. Они кинутся первыми. А вот батальоны Сергея Харина и Григория Черного. Подошел полковник Манэ, постоял на крыльце, в восхищении покрутил головой, видя нашу численность и готовность…

Эсэсовцы с вышек заметили движение в лагере. Забили пулеметы. Цвинькают пули. Но большого огня нет. Видимо, фашисты еще не знают, что готовится и что делать им. 15 часов 15 минут. Ясно услышанный всеми взрыв гранаты около угловых ворот бросил всех с места. В ту же секунду мощное ликующее «Ура!» затопило аппельплац. Оно было настолько громкое, страшное и бесконечное, что на некоторых вышках солдаты-эсэсовцы, побросав пулеметы, стали прыгать с трехэтажной высоты. Казалось, вырвалась беспорядочная разъяренная лавина, готовая подмять, опрокинуть все, что попадется ей на пути, или разбиться о препятствие.
Крики, грохот, выстрелы заполняют лагерь. Мне не видно, что делается повсюду, командовать общим штурмом невозможно. Где-то с французами наш главнокомандующий полковник Манэ. От 7-го блока я вижу только кусок колючего забора и одну вышку.

Сразу невозможно даже понять, что происходит. Это похоже на всеобщую свалку. В ход пошли бревна – ими пробивают проход в заборе, рвут проволоку ножницами, топорами, кусачками, бросают доски, куртки. Кто-то уже бежит по ту сторону ограды к зданию манежа, оружейной мастерской. Бойцы Логунова специальной кошкой-крюком стаскивают пулеметчика с вышки. И все больше и больше людей вырывается за территорию лагеря.

Сюда, на 7-й блок, где обосновался наш штаб, то и дело подбегают связные: 

– Кто-то из немцев отключил ток в заборе!

Так вот почему бойцы сравнительно легко проскочили через колючку!

– Ворота взяты, Иван Иванович, глядите, красный флаг! Ура! Из карцеров всех выпустили. Какой там ужас…

– Каменная бригада захватила склады с оружием, Тимофей Бибиков раздает всем боеспособным. Гаражи тоже наши, там командует Генка Щелоков. У них танк…

– Бригада Бакия Назирова взяла угловые ворота!

– Батальон Харина в оружейной мастерской! Все бойцы вооружены. Идут на казармы!

Донесение до Николая Кюнга с правого фланга:

– Эсэсовцы бросили окопы и вышли с пулеметами, бегут в лес. К лагерю не приближаются.

Из 17-го блока сообщают:

– Есть пленные. Уже несколько десятков. Перепуганы до смерти.

Выстрелы удаляются от лагеря. Где-то в отдалении разносится «Ура!» Эсэсовцы повсюду беспорядочно отстреливаются и разбегаются...

Союзники оставили людей в бараках и под вооруженной охраной

Итак, Бухенвальд, в котором нацисты уничтожили 51 тысячу узников, оказался в руках подпольщиков.  Они взяли лагерь под охрану и приготовились отражать возможные атаки фашистов и ждать подхода союзников, которым был послан сигнал о взятии лагеря восставшими.  Но вольница продолжалась недолго. 

«…14 апреля гору Эттерсберг заняла американская воинская часть, и капитан Петер Балль объявил себя комендантом Бухенвальда. «Проволоку в местах прорыва восстановить, из лагеря без пропуска никому не выходить, оружие сдать!» – вот его первый приказ. Впрочем, капитан Балль оставил кое-какие функции за лагерным комитетом: разрешил заготавливать продовольствие у старых поставщиков Бухенвальда и за счет запасов гитлеровской армии. 



Вместе с капитаном Баллом понаехали журналисты, которые с хозяйским видом расхаживали по лагерю, совались во все углы, ахали, приставали с расспросами и за один день всем бесконечно надоели. А между тем на стенах блоков появились цветные афиши, которые настойчиво убеждали русских не ехать на Родину, где им все равно не простят плен, и приглашали вкусить райское блаженство в Аргентине, Бразилии. Я не могу сказать, что никто не соблазнился...», пишет Смирнов.

Но все закончилось с подходом советских войск.

Примет ли Родина солдат, бывших в плену?

1 мая лагерь праздновал международный день солидарности трудящихся. За годы Бухенвальда солидарность доказала свое преимущество. И Смирнов пишет такие строки: «Было что-то горькое-горькое в этом праздничном веселье. Это горечь сломанных человеческих судеб. Не знаю, пройдет ли когда-нибудь эта горечь, возможно ли полное излечение. Ведь оно возможно только в том случае, если совсем-совсем забыть то, что видел, пережил за годы войны, если забыть унижение плена, гибель и страдания товарищей, бессильную ярость заключенного, безумную ненависть к фашистам. Оно возможно, если осталась семья и по-прежнему ждет, если Родина примет солдата, бывшего в плену. А если не примет? Если до конца дней позор ляжет на голову мою и моих сыновей? Как жить дальше? …»

«…Если Родина примет солдата, бывшего в плену. А если не примет?»  О том, как Родина приняла пленных, написано много, снято фильмов – множество.  Кого-то впереди ждала трагедия, кого-то понимание. 
 
Сергея Харина Родина приняла холодно. Его лишили офицерского звания и наград, исключили из ВКП(б), а с жены высчитали пособия, которые она получала за пропавшего без вести мужа-подполковника. Харину потребовалось время, чтобы восстановить свое доброе имя и звание. И в 1949 году он получил заслуженную награду – орден Ленина.  Но в партии Харина не восстанавливали до 1957 года, видимо до выхода в свет воспоминаний Смирнова.

После войны Сергей Харин жил и трудился в Воронеже. Работал в воронежском облбанке старшим инспектором, замначальника конторы Облжилснаба, замначальника областной монтажной конторы. В воронежском Государственном архиве общественно-политической истории хранятся документы о том, как Харин пытался восстановить партбилет. В 1947-м году Сергей Харин обратился в воронежский обком партии с ходатайством о восстановлении партийного билета  ВКП(б). Он рассказал, что попав в окружение в  1942-м, свой партбилет прямо перед тем как попасть в плен, он закопал в землю. Но ему в восстановлении партбилета отказали. Отказ мотивировался тем, что партбилет он закопал сам, попал в плен, в котором пребывал пассивно. В участие Харина в бухенвальдском восстании партийные функционеры не поверили. А в 1948 году его и вовсе исключили из партии «как не оправдавшего высокого звания коммуниста». Но Харин продолжал попытки восстановиться в партии. В октябре 1948-го комиссия при Главном политическом  управлении Вооруженных сил СССР снова отказала ему в этом как «выбывшему из партии в связи с пленением». Злоключения Сергея Харина закончились в 1957-м. Вероятнее всего после того как вышла книга «Бухенвальдский набат».


Сергей Харин после восстановления доброго имени

В документе, предоставленном GOROD48 Государственным архивом общественно-политической истории Воронежской области, сказано:  «27 июня 1957 года бюро Кагановического райкома КПСС, учитывая, что товарищ Харин за время пребывания в плену вел активную антифашистскую деятельность среди военнопленных, и его активное участие в общественно-политической жизни в настоящее время, восстановить его в правах члена КПСС с партстажем с июля 1927 года…»  

Евгений Федерякин

В материале использованы фото с сайтов: pamyat-naroda.ru, www.life.com, www.spiegel.de, history-doc.ru, gazeta.ru