Липчанин провел 7 суток «в плену у российского государства» за участие в московском митинге

Александр Финиарель - липчанин, студент второго курса магистратуры столичной Высшей школы экономики. Будущий профессиональный политолог - демократ новой волны. На Трубную площадь 27 июля он пришел совершенно осознанно - на встречу с независимыми кандидатами в депутаты Мосгордумы, которым городская избирательная комиссия отказала в участии в выборах. Но домой он попал лишь 4 августа - все это время студент, по его словам, провел в плену у российского государства».

- Иначе как пленом или похищением это назвать невозможно, потому что, чтобы называть это арестом, должна присутствовать хотя бы тень законности. В моем случае законным моё задержание и содержание назвать довольно сложно, - заявил он GOROD48.

- Как вы попали туда, куда московские власти очень категорично рекомендовали не ходить?

- Меня задержали на Трубной площади, где проходила встреча с независимыми депутатами. Для ее проведения, в принципе, никакое согласование не нужно. Но власти сочли ее продолжением митинга, хотя все, кто добирался на Трубную, делали это поодиночке. Задержанным на Трубной, как каким-то революционерам, вменили административное правонарушение по части 6.1 статьи 20.2 КоАП РФ. Я хотел бы полностью прочитать название этой статьи: «участие в несанкционированных собрании, митинге, демонстрации, шествии или пикетировании, повлекших создание помех функционированию объектов жизнеобеспечения, транспортной или социальной инфраструктуры, связи, движению пешеходов и (или) транспортных средств либо доступу граждан к жилым помещениям или объектам транспортной или социальной инфраструктуры». Эта статья - арестная. А значит, по ней можно держать задержанных в отделе полиции дольше нескольких часов, а потом и наказать посильнее. При этом, если я правильно понял слова моей адвокатессы (да, в русском языке есть такое слово) Марии Эйсмонт, к этой статье есть пояснение Верховного или Конституционного суда, согласно которому для ее применения должны быть доказанные серьезные последствия перекрытия инфраструктуры. Например, «скорая» не попала к больному, и он умер именно из-за того, что протестующие перекрыли дорогу в конкретном месте. Таких последствий, конечно же, не было.

Я не был особенно активным участником митинга. Когда полиция начала хаотичные задержания, я вообще попытался оказаться подальше от происходящего и хотел уйти, но не мог этого сделать, поскольку площадь была окружена. Так что подчиниться «законным требованиям сотрудников полиции» у меня в принципе не было возможности. Поэтому я стал просто фотографировать то, что происходит, стоя под цветочной аркой. Именно в этот момент меня взяли под белы рученьки двое самых ленивых полицейских, которые проходили мимо. Я не стал сопротивляться, потому что понимал, что будет только хуже.



- То есть вы были задержаны, как говорят бывалые арестанты, по беспределу?

- Да. Поясню, почему. На Трубной площади нет объектов инфраструктуры, которые собравшиеся там люди могли бы перекрыть - они стояли на бульваре и их спокойно можно было обойти. Так что вменять им вышеупомянутую часть 6.1 статьи 20.2 КоАП РФ было не за что. Перекрывали там что-либо только полицейские: из-за них люди не могли выйти из кафе или покинуть площадь. Тем же, кого там задержали, бездоказательно вменили перекрытие Тверской и Цветного. В моем случае полиция в качестве доказательств вины предоставила видео и фото, на которых показана просто идущая толпа, в которой меня нет, а также рапорты сотрудников, которые не присутствовали на площади при задержании, о том, что они меня там видели. На суде моих сокамерников присутствовал человек, составлявший рапорт, и на вопросы адвоката он сказал, что не видел данных задержанных, несмотря на то, что в рапорте у него сказано обратное. То есть он на суде признал, что соврал! Тем не менее суд не нашел оснований не верить словам сотрудников полиции, потому что показания в их написанных под копирку рапортах не противоречат друг другу. При этом показания моих свидетелей, которые сказали, что мы все встретились только на Трубной, и там я мирно стоял с книжкой в руке, никому не мешал и подчинялся требованиям сотрудников полиции (тогда как в рапортах написано, что не подчинялся), суд отверг как «субъективные».

Вообще, идея о том, что митинги нужно согласовывать, противоречит Конституции РФ. Несогласованное мероприятие еще не значит незаконное. О митингах нужно уведомлять. Так что отказы в проведении митингов оппозиции по сути дела незаконны, а, согласно постановлению Пленума Верховного Суда, заведомо незаконный отказ в проведении митинга или другого публичного мероприятия (шествия, демонстрации и т. д.) является административным правонарушением. Именно полиция на митингах создает для горожан гораздо больше проблем, чем сам протест: когда полиция вмешивается в ход акции, сразу начинаются задержания, травмы, аресты и уголовные дела. Не случайно в этот раз митингующие использовали как лозунг слова полиции «не мешайте проходу граждан» с марша по делу Ивана Голунова.



- Что было потом, когда вас отвели в автозак?

- По правилам, в автозаке люди должны только сидеть. Не должно быть так, чтобы они стояли. Однако когда я туда попал, там уже не было сидячих мест. Задержанные уже просто начали сопротивляться тому, чтобы туда кого-то еще подсаживали, потому что внутри кончились даже стоячие места. В итоге в ОМВД «Алексеевский» в моем автозаке привезли 24 человека. Нас выводили по одному и очень долго оформляли протоколы. Я провел в душном фургоне без воды 5 часов. При оформлении мы узнали, что нам всем вменяется арестная статья. У нас тут же, снова в нарушение правил, забрали телефоны, которые должны забирать после оформления протокола. Да и при оформлении протокола нам наши права и суть обвинения тоже толком не объяснили, а это - еще одно нарушение. Как мы выяснили позже, к ОВД приезжал адвокат от «Апологии протеста», но его в здание так и не пустили.



После оформления протоколов меня и еще семерых загнали в обитую оргстеклом клетку без вентиляции, в которой были только 4 матраса. Нам было очень душно и не было возможности нормально лечь спать. При этом в ОВД было еще две свободные камеры, но перейти в них нам не предложили.

- Неужели сотрудники полиции увидели в вас настоящих врагов государства?

- Ситуация изменилась только на следующий день после приезда правозащитников из ОНК. Когда они вошли в камеру, они ужаснулись условиям содержания. К сожалению, даже великолепной Екатерине Шульман из СПЧ при президенте РФ не удалось убедить начальника отделения полиции, что у него нет никаких оснований держать нас взаперти до суда. Тем не менее, ситуация улучшилась, и на нас как из рога изобилия посыпалась общественная поддержка. В самом ОВД появились сочувствующие нам дежурные сотрудники полиции, которые позволяли выйти покурить и всячески старались сделать так, чтобы нам было комфортно.

В ОВД я поговорил с несколькими полицейскими, которые были более благосклонны к задержанным. Выяснилось, что большинство из них работают просто за зарплату. Многие из них тоже устали от условий жизни в стране, но просто не знают, что со всем этим делать, потому что привыкли думать, что ничего изменить невозможно. Практически каждый полицейский, с которым я разговаривал, сначала спросил меня, сколько мне заплатили за выход на митинг, и я каждому ответил, что заплатили за выход на митинг только самим полицейским.

- И грянул суд?

- Грянул. В понедельник суды были крайне загружены, поэтому из восьми человек случайным образом выбрали и отправили в суд троих, в том числе меня. Адвокатов мы себе нашли только там и прямо перед заседанием слепили защиту из того, из чего смогли. Времени на подготовку к процессу нам не дали. Судья, по всей видимости, даже не слушал то, что я говорил, поскольку во всех протоколах написано было одно и то же: подсудимые утверждают, что присутствовали в месте проведения митинга, но в самом митинге не участвовали. Кто-то пытались сказать, что просто гулял в надежде избежать наказания, хотя оно вообще-то полагается за преступление, а преступления никто не совершил. Понимая, что всех все равно осудят, я идейно решил признать, что принимал участие во встрече с депутатами.

Еще одной особенностью моего процесса было то, что тем, у кого была постоянная московская регистрация, дали штраф, а тем, у кого ее не было, дали арест на семь суток. Для этого опять же нет никаких оснований, поскольку Пленум Верховного суда России считает, что административный арест за нарушения в ходе митингов и других публичных акций допустим лишь в исключительных случаях. Таким образом, суд не только назначил несоразмерное «преступлению» наказание, но и на уровне своих решений воспроизводил пропагандистский тезис о том, что не-москвичи якобы понаехали (или были привезены) и вмешиваются в местные выборы! Тоже мне, открыли Америку! Я живу и учусь тут с перерывами уже пять лет, люблю Москву, воспринимаю его как свой город, как Липецк. И мне небезразличны местные выборы, хоть я и не имею права на них голосовать.

Кстати, я являюсь членом избирательной комиссии с правом решающего голоса. Что значит, что административное наказание мне в принципе нельзя было вменять без одобрения генпрокурора Москвы, но об этом в суматохе забыли.

Получив постановление суда о моем аресте, наш сопровождающий из ОВД оказался в замешательстве. Сначала он попытался передать меня судебным приставам, но они сказали, что я «не их клиент», и с постановлениями суда должны разбираться сами полицейские. Пока мы ждали полицейскую машину, разговорились с ним о политике. Оказалось, страж правопорядка по большей части согласен с протестующими, хотя и не верит в эффективность митингов. Вместо этого он предложил тысяче человек приковать себя у Совета Федерации и объявить голодовку.

- Где вы провели оставшееся время после суда?

- В спецприемник №1 на Симферопольском бульваре. Там была очередь из оформляемых задержанных, поэтому у его ворот мы прождали часа три. Плюс ещё три часа я сидел в ОВД, и как-то эти шесть часов выпали из времени моего ареста. В камеру я зашел в 3 часа 15 минут. К этому времени у меня уже не было сил волноваться о том, что со мной будет - я дико хотел спать. На следующее утро я выяснил, что из 14 человек в камере шесть были с митинга, как и я, так что страх мой уже почти совсем пропал. Сами арестованные оказались довольно приятными людьми: мы познакомились, рассказали, за что арестованы, шутили, старались не мешать друг другу. В основном в спецприемнике люди сидели за вождение без прав, хотя у большинства это был не первый арест и у многих за плечами были реальные сроки, что, однако, не сказалось на человеческом отношении к новоприбывшим.

После ОВД спецприемник показался мне просто санаторием. Очень плохим санаторием со старыми грязными и неудобными матрасами и подушками, одноразовым бельем из хлопчатобумажной ткани, похожим на гигантские влажные салфетки, тесными и грязными комнатами с туалетом, отгороженным стенкой, закрывающей тебя до плеч, плохо приготовленным, но тем не менее трехразовым питанием, одним столом на «хату». Понятно, что нас не ждали зубные щетки, паста, мыло и полотенца (напомню, туда везут прямо с суда, так что времени собраться у тебя нет). Раз в день где-то на полчаса нас выводили погулять и еще раз в день выдавали телефоны на 15 минут.

На четвёртый день меня повезли в Мосгорсуд на апелляцию. Сопровождавшие меня устроили из этого настоящий цирк, надев на меня аж две пары наручников! Одни - на мои руки, другими приковали меня к сержанту. Суд предсказуемо апелляцию отклонил. Было ощущение, что судьи - это просто говорящие головы, которые просто воспроизводят приговоры с бумажки, а на любые твои доводы и доказательства (включая довод о том, что суд первой инстанции исказил мои показания), затыкают уши и отвечают «блаблаблабла».

На этом моя программа развлечений закончилась, так как нам оставалось целыми днями только читать, разгадывать кроссворды, смотреть на гуляющего за решеткой Алексея Навального, при котором наша «хата» несомненно похорошела просто потому, что он передал нам сигареты, вести философские беседы. В нашей камере сидели молодые и старые, атеисты, христиане и мусульмане, крайне левые, профеминисты, социалисты, либералы, «зеленые». К своему удивлению я («зелёный профеминист крайне левых взглядов близких к анархо-коммунизму») лучше всего сошелся с парнем, взгляды которого были ближе всего к либертарианству.

- Какие выводы вы сделали?

- Массовые беспорядки - это когда на улицах бьют витрины и жгут машины. В России же происходят самые мирные в мире протесты. Самое страшное, что произошло 27 июля и 3 августа с полицией - это полетевшие в ее сторону несколько пластиковых бутылок и урна, которую человек бросил, чтобы отвлечь полицейского от избиения другого, не сопротивлявшегося протестующего.

В конечном итоге, весь этот протест, последующее задержание и арест стали для меня примером невероятной отчаянной солидарности. Люди выходили на митинг, зная, что их будут жестоко разгонять, зная, что полиция сильнее, что ее больше, что они не имеют права ничего сделать полицейским, тогда как те могут с ними сделать почти что угодно. И тем не менее, они вышли. Когда я выходил на улицу, чувствовал единение с ними. Как ни странно, поскольку мне всегда удавалось по-человечески поговорить с сотрудниками правоохранительных органов и поскольку за меня немедленно вступились все мои друзья, я продолжал чувствовать единение с окружающими до самого конца. На самом митинге было мало бессодержательных и противоречивых лозунгов. Самым сильным для меня моментом было пение гимна России, к которому тайком, одними губами, присоединялись и полицейские.

Что же касается меня, то ближайший год, пока не истечет срок, который почему-то позволяет наказать меня дважды за одно и то же «преступление» и дать мне еще большее «наказание», буду воздерживаться от участия в несогласованных акциях (что, конечно же, не остановит меня посещения согласованных). Вместо этого я планирую помогать тем, кого будут задерживать, и вас призываю к тому же.

- Спасибо за разговор!

Фото: Александр Финиарель