От Днепра до Эльбы

GOROD48 продолжает публикацию воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны.

Свой первый период войны, до ранения, Филипп Федорович Гончаренко вспоминает как мальчишество: «Призвали меня в 1943-м, и как-то особой опасности войны не чувствовалось. Хотелось геройства, орденов, а то, что тебя могут уложить в первом же бою, об этом не думалось. Мы, мальчишки, которые в 1941-м еще учились в школе, до того как попасть на фронт и вовсе представляли себе войну одним сплошным геройством. Себя видели в форме, увешенными орденами, с ППШ наперевес»

немецкие самолеты в небе

Родом Филипп Федорович из украинского Днепродзержинска. Родился и рос в семье потомственных металлургов. Отец трудился всю жизнь на местном металлургическом заводе. Когда началась война, Филипп Гончаренко учился в школе.

- В воскресный день, 22 июня, мы с ребятами собрались в кино, - вспоминает Филипп Федорович . Погода стояла солнечная, и вдруг хлынул проливной дождь. Мы укрылись под деревьями. Стоим, льет дождь и вдруг в небе появляются самолеты с черными крестами. Но и в тот момент, мы как-то не особо придали этому значения, и пошли в кино. Как уже потом выяснится, самолеты сбросили бомбы на металлургический завод. Когда вышли из кинотеатра заметили толпу, собравшуюмя у репродукторов. Люди чего-то ждали. В первом часу дня по радио началась речь Молотова, сообщившего о нападении Германии на СССР. 

эвакуация

Сразу же после начала войны и бомбовых ударов, завод, где работал отец Филиппа Гончаренко начал собираться в эвакуацию в Куйбышев (ныне – Самара). Вместе с ним отправились в эвакуацию и семья Гончаренко. В эшелоне с заводским оборудованием были несколько вагонов для специалистов и их семей.

- В Куйбышеве, железнодорожные пути были проложены до места в чистом поле, куда прибывали эшелоны с оборудованием, эвакуируемых с юга СССР предприятий, - продолжает рассказ Филипп Федорович. - Прямо с колес, станки размещали под временными навесами, и они начинали выпуск продукции для фронта. Специалисты и их семьи располагались в наскоро построенных барках. Тут же строились и цеха. Делалось все быстро, так как время не ждало. Мой отец, тут же стал изготавливать гильзы разных форм от оружейных до пушечных.

В Куйбышеве Филипп Гончаренко окончил школу, и в конце августа1943-го ему пришла повестка, хотя 18 лет выпускнику исполнялось только в ноябре. 

- Перед отправкой на фронт меня и сверстников, из набранной команды, направили на некое подобие курсов молодого бойца. Дней десять нас поучили теории, затем выдали карабины, по 3 патрона и повезли на стрельбище. Там мы выстрелили по три раза и все - бойцы готовы к сражениям. Потом перед строем новобранцев офицер стал спрашивать, у кого есть среднее образование. Тогда это много значило. Я было дёрнулся из строя, но кто-то из товарищей стал шептать, мол, всех образованных определяют в писари при штабе. А разве это было приемлемо! Нет! Нам нужно было на фронт, на передовую, бить врага, проявлять героизм, заслуживать ордена. Затем нас сводили в баню, выдали форму, погрузили в телячьи вагоны и повезли на фронт. 

разведка боем и ранение

- Попал я служить на родину, на Украину, - вспоминает Филипп Федорович. – Под Харьков. Наша дивизия вела бои в районе Днепра, билась за остров Хортица. После форсирования Днепра, я оказался где-то между Кривым Рогом и родным Днепродзержинском. Перед общим наступлением, моему подразделению нужно было взять одну высоту. Меня в числе 25 человек послали в разведку. Это была разведка с боем. Немцы, обнаружив нас, накрыли шквальным огнем, били из минометов и даже из пушек. Два десятка моих товарищей погибли. В живых остались лишь пятеро. Как я понял потом, нас послали специально перед атакой обнаружить огневые точки противника. 

В подобную переделку я попал и неподалеку от Кривого Рога. Был жуткий артобстрел, а затем авианалет. Я укрылся в окопе. Лежу и смотрю в небо. Немецкие самолеты закрывали собой весь небосвод. Помню, лежу и считаю их в небе – один, два, три… Насчитал сорок штук. И тут началось такое! Немцы сбрасывали бомбы на наши позиции, вели обстрел из авиапушек, пулеметов. Меня ранило в ногу. Ранение было очень серьезным, думал, останусь без ноги. Пять месяцев провел в госпиталях. Только там стал осознавать весь ужас войны и, наверное, взрослеть. Только тогда понял, какая эта беда, как страшно умирать, по сути, и не пожив. А до этого было сплошное безрассудное мальчишеское геройство.

После выздоровления попал в состав 2-го Белорусского фронта в минометную роту 296 стрелкового полка. Освободив полностью Западную Украину и Белоруссию наши части двинулись в Польшу. Но с того момента, немцы дрались не так уж рьяно. Исход войны был уже ясен. Прогнали мы немцев по Польше, и я очутился в Восточной Пруссии. Немцы уже драпали в открытую, старались уклоняться от боестолкновений. Загнали мы немцев в район Данцига и Гдыни. Немцы тянулись к балтийским портам, чтобы оттуда уходить кораблями. Они почему-то думали, что их там ждут паромы. Но обычный немецкий солдат не был нужен командованию, которое готовило корабли для собственной эвакуации. Немцы оказывались в окружениях, и сдавались в плен «пачками». 

бой за остров Рюген

- Весной 1945 года я уже воевал пулеметчиком, и у меня был пулемет Хайрема Стивенса Максима, проще говоря - «Максим», - вспоминает Филипп Федорович. - Немцев уже просто добивали. В конце апреля 1945-го наш пулеметный расчет должен был участвовать в форсировании пролива и овладеть островом Рюген. Отправились на штурм Рюгена 70 человек на 9 лодках. Я шел не одной из передних лодок с пулеметом. У самого берега наши судна наткнулись на проволоку сигнализации, установленной немцами в воде, на случай штурма. И она сработала. По нам был открыт шквальный огонь. Но за берег нам все же, удалось зацепиться. Но с большими потерями. Из 70 человек нас осталось 28. 

На рассвете мы заняли немецкий дот и закрепились. Немцы же, снова оказались дураками и, думая, что нас очень много отступили вглубь острова. На позициях немцев оказалось много оружия. Там я заменил свой «Максим» на более удобный немецкий МГ, дававший 800-900 выстрелов в минуту. У «Максима» было много слабых сторон, одной из которых являлась пулеметная лента из брезента, который промокал. Лента разбухала от воды, патроны вставлялись очень тяжело, соответственно это отражалось на стрельбе. 

Немцы отступили, и мы остались на острове одни. Про нас забыли. И только через трое суток к берегу пришвартовалась баржа с нашими бойцами, и мы продолжили добивать немцев на острове. В одном из боев меня ранило в голову. Но ранение оказалось не очень тяжелым, и я оставался в строю. А немцы в начале мая сдались. К тому моменту нас, первыми вышедшими на остров уже оставалось 20 человек. Почти все раненые. И нас, раненых, несколько дней подлечивали там же на острове, в одном из санаториев. Ведь Рюген был курортным островом. 

футбольные встречи на Эльбе

- 9 мая я встречал уже на Эльбе, - вспоминает Филипп Федорович. - До этого, еще в апреле состоялась знаменитая встреча на Эльбе союзников, и наши войска стояли друг напротив друга. Правда, по условиям договора между СССР и союзниками, они должны были занимать определенную территорию, но союзники заняли наш сектор и долго не хотели отходить на свои границы. Пришлось их ставить на место силой. Но потом все устроилось, и с союзниками у нас были отличные отношения. После Победы мы часто наведывались в гости друг к другу, устраивали футбольные матчи. Мне даже доводилось играть на берлинском стадионе «Олимпия» с англичанами. Уже тогда американцы стали заботиться о своей будущей мощи. После матчей, как правило, устраивался банкет. И вот во время таких банкетов, подсаживался к тебе офицер и ненавязчиво так предлагал перебраться в Америку. Так происходило часто, и за опытными бойцами, военными специалистами велась настоящая охота.

До 1947 года Филипп Федорович служил в Германии, затем, до пятидесятых годов, на Урале. Потом перебрался в Липецк и почти два десятка лет трудился на коксохимическом производстве НЛМК. Потом, по семейным обстоятельствам переехал на родину, в Днепродзержинск, где и доработал до пенсии. В Липецк Филипп Федорович Гончаренко вернулся уже после распада СССР. 

Никита Воробьев