В Липецке впервые поставили «Гамлета»

Сегодня вечером в Липецком государственном академическом театре драмы им. Л.Н. Толстого состоялась премьера спектакля «Гамлет, принц датский». Одну из самых известных пьес Шекспира в театре со 100-летней историей поставили впервые.

— У этой пьесы есть своё время, как и у всех других: есть период, когда нужно ставить «Вишнёвый сад» Чехова, а есть период, когда нужно ставить «Ромео и Джульетту» и «Тартюфа». Пьеса всегда выстреливает во время и в режиссёра. 10 лет назад я бы не почувствовал «Гамлета» так, как я его чувствую сейчас, — рассказал GOROD48 постановщик спектакля Владимир Кузнецов.



Существует расхожее мнение, что все актёры мечтают сыграть Гамлета. В этот раз исполнилась мечта Владимира Борисова.





Не исключение и режиссёры – они мечтают «Гамлета» поставить.

— Шекспир — драматург, не вызывающий никаких сомнений: его интересно изучать, ставить, исследовать, пробовать, искать, репетировать… Когда липецкий театр предложил поставить «Гамлета», я был рад этому прежде всего, когда понял, что пьеса расходится на артистов. Пьеса имеет огромное количество страстных образов, ролей, для которых нужно иметь потенциал, право это репетировать и это сыграть. Я понял, что здесь есть Гамлет, есть Клавдий, есть Гертруда, Офелия, Полоний, другие не менее важные герои… И появилась уверенность, что можем сочинять, что можно пуститься в необыкновенное интенсивное путешествие. Тем более, такой площадки, с такой глубиной, с таким воздухом липецкий зритель ещё не видел. Очень приятно, что и в этом поле мы экспериментировали и попробовали представить очень качественный продукт, — говорит Владимир Кузнецов.


Действие из эпохи, описанной Шекспиром, в театре Толстого перенесли в начало XX века. Хотя почему постановка только о начале XX века? Король Дании Клавдий – не безжалостный ли мафиозный босс из «Крёстного отца»? А не молодой ли фюрер ездит по сцене на велосипеде?





На сцене разворачивается вечеринка в стиле Великого Гэтсби – красочная, яркая, богатая: с мишурой, блёстками, хлопушками, ванной на золотых ножках, кружащим не только по сцене, но и по зрительному залу снегом — он даже тает на ладонях, как настоящий.

Спектакль получился очень зрелищным, красивым: чего только стоит «пьеса в пьесе» — сцена «Мышеловка». А бокалы с живыми золотыми аквариумными рыбками в сцене гибели Офелии? Если что — ни одна рыбка не пострадала. А то у липецкого театра уже был печальный опыт с карпом и зоозащитниками.



А ещё актёры читают произведения поэтов Серебряного века: «Облако в штанах» Владимира Маяковского и «Всё кругом» Зинаиды Гиппиус и даже поют «Отряд не заметил потери бойца» Егора Летова. Почему именно так?



— Во-первых, Шекспир писал даже не про свою эпоху. Истрия о Гамлете, принце датском, она была ещё раньше. И что ставить про XIII век? Что мы о нём знаем? Людям про это неинтересно — людям интересен только человек: то, какими он вопросами задаётся, какой он совершает выбор, поступок. Я считаю — ставить про Шекспира нелогично, ставить про сегодня, в современных костюмах — мы ещё не знаем сегодняшнее время, век ещё не сложился, он только начинается. А XX век уже сложился и исторически, и с искусствоведческой стороны, с культурного ракурса — мы можем о нём судить, мы можем о нём рассуждать. И интересно взять начало прошлого века и провести какие-то аналогии с сегодняшним временем. Потому что начало любого века — всегда время перелома, катастрофы. А катастрофа есть в «Гамлете». Начало XX века — это и более понятно сегодняшнему зрителю, и потом это красивая эпоха — я люблю стилистику того времени и зрители её любят — она сейчас вызывает общественный интерес — к этим острым козырькам, лацканам пиджаков… И потом у нас стилизация только в костюмах и в небольшом количестве реквизита. Это просто условность. Вот посмотрите на чемодан — он всегда чемодан. И книга тоже самое. А главное здесь — всё-таки человек и сама пьеса.

И это правда. Ведь «Быть мерзким можно если не везде… То достоверно в Дании».

Главными режиссёрскими находками, по мнению самого Владимира Кузнецова, стали серьёзная работа над текстом — создан компилированный перевод из текстов Пастернака, Лозинского, Радловой, Кронеберга, а также тот факт, что второстепенные персонажи в липецкой версии «Гамлета» обретают вес чуть ли не главных. Получилось любопытно. Персонаж, который в пьесе появляется только в конце, становится каким-то связующим звеном и помог вскрыть других героев. Фортинбрас, Горацио, Озрик — здесь все важны и нужны, хотя многие режиссёры вообще обходятся без них.







«Гамлет» — самая длинная пьеса Шекспира: в ней 4042 строки и 29 551 слово. В театре Толстого спектакль получился тоже масштабным во всех смыслах: он состоит из двух актов, первый длится один час тридцать пять минут, второй —  один час пятнадцать минут.

Через постановку лейтмотивами проходят чемодан-вокзал — как признак нестабильности мира и разрушающегося дома, из которого вcе хотят уехать и убежать (а ведь «не время покидать страну, пока не стихли все волненья»), большая игра (персонажи всё время гоняют по сцене чёрный футбольный мяч и он же заменяет отравленные рапиры в конце спектакля) и «весь мир театр и все мы в нём актёры»: даже вместо тени отца Гамлета — старый актёр на инвалидной коляске с раненой ногой, который ее изображает. Да и актёра заставляют зачитать по бумажке послание Гамлету под дулом пистолета.



Кругом — ложь, бесчестье и обман, которым противопоставлен Гамлет. Даже у его друзей — руки в крови. А сам Гамлет невольно втянут в эту большую игру: «На мне играть легче, чем на иной дудке». Когда Гамлет притворяется сумасшедшим, он переодевается в шута. Но даже несмотря на образ людоеда после убийства Полония, в постановке он остаётся исключительно положительным персонажем, который всего лишь заложник обстоятельств и крупного заговора.







В финале спектакля —  гробы на сцене. «Но жалоб не надо. Что радости в плаче? Мы знаем, мы знаем: всё будет иначе».