«Я видел Жукова и Паулюса»

GOROD48 продолжает публикацию воспоминаний ветеранов Великой Отечественной войны. На этот раз нашим собеседником стал художник Виктор Панкратов.

В июне 1941-го Виктор Дмитриевич Панкратов заканчивал Елецкий филиал Орловского художественного училища, защищал дипломную работу. Утром 22 июня 20-летний Витя отправился на пленер – рисовал природу с натуры. Когда вернулся на съёмную квартиру, хозяйка рассказала студентам о важном сообщении правительства. Хотя, по словам Виктора Дмитриевича, и так все чувствовали: вот-вот начнётся. И началось. Сначала – известие Вячеслава Молотова о нападении Германии, бомбёжках советских городов, потом – прощание с молодостью: уже 27 июня художник Витя был мобилизован. 

первый бой

– С группой студентов училища из 20 человек меня направили в Подмосковье, и там я встретил первый бой, – рассказывает Виктор Дмитриевич Панкратов. – Танковая группа Гудериана пыталась захватить Тулу, чтобы выйти на Рязань и отрезать Москву. Но мы Тулу не сдали, хотя оставался проход всего в 40 километров. Уже потом, когда лежал раненый в госпитале, я встретил своего товарища из худучилища, Юру Пузырёва, и спросил: как ребята? Он ответил, что все погибли в Подмосковье. Из нашей группы только 2 человека и остались… 

Но и немцу тоже хорошо досталось. Первый год войны Виктору Панкратову заполнился на всю жизнь. Зима тогда выдалась суровая: стояли морозы, снега выпало с полметра. Одно из самых ярких впечатлений – как под Москвой пулемётными очередями прижимали немцев к снегу, заставляли врага ложиться на землю и заживо замерзать. Немцы были обмундированы по-летнему: в лёгкие шинели и пилотки, и поэтому через 40 минут, проведённых на снегу, подняться уже никто не мог. Как говорили сослуживцы Панкратова, так в Подмосковье было заморожено сразу несколько немецких полков. 

ранения

– Был в моей службе такой момент: нас посадили на танк и отправили в атаку, – продолжает воспоминания сержант Панктратов. – У немецких позиций нам команда: «Спешиться с танка». Я неудачно прыгнул: зацепился ногой за скобу, упал, и нога попала под гусеницу. Конечно, смяло суставы – до сих пор болят. После этого 3 месяца провёл в госпитале в Ивановской области. Я ещё с палочкой ходил, когда меня выписали и отправили на Юго-Восточный фронт. Это было уже лето 1942-го – я оборонял Воронеж. Уже в мирное время отдыхал в Воронежском санатории имени Максима Горького, увидел и вспомнил эти окопы по линии нашей обороны. После Воронежа мы двинулись в сторону Сталинграда, где была окружена немецкая группировка из 330 тысяч солдат и офицеров под командованием Паулюса. Самого Паулюса я видел, но уже позже. 

Второе ранение – в голову Виктор Панкратов получил на Курской дуге. Сидел в окопе и тут разорвались три снаряда: впереди, потом сзади, а третий удар по окопу старшина уже не расслышал – получил контузию. Только через 20 минут очнулся. Товарищи, в мыслях уже похоронившие Панкратова, признали в нём живого и стали «перебинтовывать» голову лопухами. В санчасти вытащили осколки, потом были 2 месяца в госпитале в Боброве, а оттуда на 7 месяцев направили на лечение в Грузию, в Тбилиси. В госпитале в Боброве встретил земляка – главврача Сокольской больницы. Тот уговаривал ехать домой: мол, грузины плохо подлечат, лучше вместо своего снова отправят тебя на фронт. Но Панкратов не послушался – всё равно выбрал Тбилиси. Кстати, грузинский старшина освоил ещё до ранения, у себя в роте: читать, писать и даже петь по-грузински его научил сослуживец-инженер. 

два маршала

Ещё во время учёбы в худучилище в Ельце, Виктор Панкратов 2 года проучился на языковых курсах у преподавателя Маргариты Гоппе, - немки из Поволжья. Полученые знания очень пригодились во время войны. Дважды Панкратову доверяли отвезти немецких специалистов-инженеров на Урал: в Златоуст, Челябинск и Свердловск, где те под конвоем работали на благо советской военной промышленности. 

– В районе города Абдулино, недалеко от границы с Башкирией я увидел автора плана Барбаросса, командующего 6-й армией, капитулировавшей под Сталинградом, генерала-фельдмаршала Фридриха Вильгельм Эрнста Паулюса со всеми его крестами и погонами, – рассказывает Виктор Панкратов. – Он прогуливался недалеко от одноколейной железной дороги со своим штабом.

Во времена войны липчанину Виктору Панкратову редко приводился случай взять в руки карандаш или кисть: где там рисовать? Но иногда оставались время и место для творчества. 

– Один солдат подбил танк, и его представили к ордену Красной звезды, – говрит Виктор Панкратов об удивительной встрече с ещё одним маршалом – но уже советским. – В часть позвонили из редакции армейской газеты и сказали, что не могут послать фотографа, но может, среди солдат художник найдётся – если он нарисует карандашом портрет героя, его поместят в газету. Я его портрет пишу: звёздочку подрисовал, хотя он её ещё и не успел получить. Передо мной в это время стоят этот солдат, майор и лейтенант, реплики отпускают: мол, теперь на весь Союз прославишься. И вдруг тишина. Мне что-то глазами показывают и ещё 3 пальца – 3 человека зашли. Я чувствую, но не отвлекаюсь от работы, не поворачиваюсь. Тут на моё плечо кто-то руку кладёт и говорит: «Воюй солдат – и штыком, и кистью», и дальше пошли все трое. Я спрашиваю. Кто это был. Майор говорит: это Георгий Константинович Жуков пошёл, за ним следом Михаил Ефимович Катуков и ещё один генерал – командующий Воронежским фронтом. Я их тогда только затылком и видел. Потом, после войны по фотографиям писал потреты и Сталина, и Жукова. Знаете, я не согласен с теми, кто сейчас не разрешает вешать портреты Сталина в Москве. Ведь мы-то воевали под руководством Сталина…

награды

На счету Виктора Панкратова – Ордена Великой Отечественной войны 1-й и 2-й степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За Победу над Германией», «За трудовую доблесть». Доставались эти награды нелегко. 

– Я служил старшиной пулемётной роты 1241-го стрелкового полка, 375-й стрелковой дивизии: у меня было 120 солдат и офицеров, которые я должен был обеспечить питанием, обмундированием – одним словом, был как завхоз в средней школе, – вспоминает ветеран. – За неделю до начала Курской битвы вызывает меня командир полка, мой однофамилец и земляк (я из Мичуринска, а он был из Тамбова) полковник Панкратов. Полковник говорит: нужно провести авиаразведку переденего края немцев. Определить количество техники, выяснить какая настоящая, а какая бутафорская: танки и самоходки немцы делали из фанеры и красили под настоящие. Я должен был рисовать технику и ставить плюсы и минусы, где настоящее, а где макеты. Мы-то ведь тоже бутафорию делали для немецких корректировщиков. Нам нужно было на У-2 пролететь 30 километров по линии обороны. Высота – всего 100 метров – чтобы разглядеть можно было: бутафория-то на солнце блестит – только покрашена, а раз техника матовая – значит, настоящая. Летал я целую неделю. После каждого вылета крылья у самолета как решето. На нас с пилотом ни царапинки. И в последнем полёте самолёт подбивают – загорелся маслобак, чёрный дым пошёл. Приняли решение садиться. Сели в расположение своих войск. С трудом сели: я ключицу сломал, пилот - ногу. Нас вытащили, отбежали немного – и самолёт взорвался. За разведку мне дали медаль «За боевые заслуги», а командиру батальона «Красную звезду», которая должна была быть мне вручена, я же выполнял задание, шёл на смерть… Я обратился к командиру полка: ну как же так – мне медаль, а «Красную звездочку» командиру, которые не летал. Мне пообещали: ну ладно, наверстаем. Потом мне два Ордена Великой Отечественной войны дали: I-й и II-й степени…Орден Великой Отечественной войны I степени мне дали за то, что прошёл всё Прохоровское поле: из 120 человек нас с Прохоровки вернулось17: остальные все полегли или попали в плен.  

мирная жизнь 

Победу Виктор Дмитриевич встречал в Липецке – после лечения в Грузии, в 1944-м году его демобилизовали по инвалидности. Панкратов женился на девочке из параллельного класса и фронтовичке Марии Жуковой. У старшины пулемётной роты и медсестры, связиста и зенитчицы родились 2 сына и дочь. Сегодня у фронтовика Панкратова подрастают 10 внуков. Его семья – это и 1300 учеников, в том числе 128 профессиональных художников, которых Виктор Дмитриевич воспитал за 20 лет работы учителем рисования и черчения в школе №3 и за 42 года преподавания в изостудии при ДК Сокол. А ведь врачи от педагогической работы отговаривали, настаивая на том, что нервотрёпка с детьми несовместима с ранением в голову…  

Кстати, несколько лет назад Панкратов наконец-то получил достойную компенсацию за пребывание в тбилисском госпитале, где подлечивал гноившуюся рану. Жизнь заставила Виктора Дмитриевича торговать своими картинами у Центрального рынка. На одной из работ фронтовика, размещённых на стене «Липецкгражданпроекта» был изображён грузинский пейзаж с водопадом, запомнившийся ещё в 1943-1944-м годах. 

– Подъезжает ко мне грузин: поздоровался по-русски, посмотрел. Вернулся, спрашивает, сколько стоит, я отвечаю, что 3 тысячи, – рассказал GOROD48 Виктор Панкратов. – Он достаёт кошелёк, вытаскивает и даёт мне 5 тысяч со словами «Ты дешево ценишь мою Родину». Я его по-грузински благодарю и говорю «до свидания». Он удивляется: «А ты ещё и по-грузински знаешь?», открывает кошелёк и даёт мне ещё 2 тысячи. Все ребята-художники на это случай сбежались…  

А вот картины на военную тематику Виктор Дмитриевич редко продаёт – в основном, дарит. Например, написал масляными красками 51 портрет солдат, погибших в Афганистане, Чечне и других горячих точках. В апреле на посту №1 на площади Героев родственникам погибших на Кавказе торжественно подарят последнюю партию этих работ. 

К юбилею Победы Панкратов создал «Катюшу» – её отвезут в музей Флерова в Двуречки Грязинского района. Редкие фронтовые карандашные зарисовки Панкратова, сохранившиеся до сегодняшнего дня, к 65-летию Победы выставят в кулинарном училище. На днях Виктор Дмитриевич возил свои картины «Рейхстаг», «Прохоровское поле», «Сокол предвоенный» и ещё с десяток монументальных полотен на военную тематику в педагогический колледж в Усмань, – в преддверии праздника дел у ветерана-художника хоть отбавляй. 

Мария КОБЗЕВА